«Пиши мне хотя бы чуточку понежнее письма, мне будет легче». Прочитали 10 самых трепетных писем из переписки Владимира Мулявина и его первой жены Лидии Кармальской

Владимир Мулявин и Лидия Кармальская были красивой парой. Фото из архива Марины Мулявиной

А ушел песняр тоже в месяц своего рождения, 26 января 2003-го, ему было всего 62. Но он прожил настолько яркую жизнь, что иному и на три хватило бы. А начинался этот взлет в конце 1960-х. Рядом с Мулявиным тогда была его первая жена Лидия Кармальская.

С Кармальской Мулявин познакомился, когда ему было 18. Волею случая они оказались в одной концертной бригаде Томской филармонии. Мулявин играл на гитаре, Кармальская выступала в редком жанре художественного свиста. Красивая, шумная, общительная, она сходу покорила застенчивого и немногословного Мулявина. Как пишут Марина Мулявина и Ольга Брилон в книге «Владимир Мулявин и Лидия Кармальская. Недосказанное…», «их потянуло друг к другу, как магнитом».

Она была на три года старше и немного стеснялась этого, но будущий песняр был настойчив. И с той первой гастрольной поездки в 1959 году, которая длилась целых полгода, они вернулись семейной парой, правда, официально оформили свои отношения чуть позже, в апреле 1960. Почти через год, в марте 1961-го, у них родилась дочка Марина. А в 1963-м Кармальская и Мулявин оказались в Минске - их пригласили работать в Белгосфилармонию.

До декабря 1964 года Владимиру Мулявину удавалось избегать службы в армии - он так часто менял города и так много времени проводил на гастролях, что военкомат за ним не поспевал. Но в Минске его все же настигло розыскное письмо из Свердловского военкомата (напомним, Мулявин был родом из Свердловска), и Владимира Георгиевича призвали на срочную службу на три года. Он служил, его жена моталась по бесконечным гастролям, а их дочка жила в Барнауле у родителей Лидии. И связывали их в это время только письма - с признаниями и упреками, страстью и подозрениями, нежностью и обидами.

В архиве Марины Мулявиной сохранилась часть переписки между родителями - 10 писем, написанных ее матерью отцу, и 27 писем от него к любимой жене. Эти письма собраны в отдельной главе в книге «Владимир Мулявин и Лидия Кармальская. Недосказанное…» самой Марины Владимировны и музыковеда Ольги Брилон. Вот часть этого романа в письмах.

Лидия Кармальская была талантлива и красива. Фото из архива Марины Мулявиной

«Скоро месяц, как тебя нет, а мне кажется, что целая вечность»

В армию Мулявина призвали 8 декабря 1964 года. А первое из сохранившихся писем датировано 5 января 1965 года. Это письмо Лидии, и начинается оно с эпиграфа в правом верхнем углу: «А письма приходят нечасто…».

«Здравствуй, «бывалый» солдат»!

Что-то ты не пишешь, а сам требуешь, так не кажется ли тебе, что я могу тоже не писать? Ты что меня на измор берешь, да? Посмотрим, кто - кого?!?

Сегодня на почте получила два своих письма, которые вернулись от тебя (неправильный адрес).

Скоро месяц, как тебя нет, а мне кажется, что целая вечность. Когда же мы все-таки увидимся, мне даже не на кого покричать, и некому потише мне приветствие сделать! Даже скука какая-то, ужас. Сегодня переезжаем в Оршу и будем там работать до 10-11 числа. Так что я надеюсь от тебя получить что-нибудь. Если же не напишешь, то от меня тоже не жди. Сколько можно тебе наглеть?

Все время силой я заставляю тебя писать, значит, не очень-то нуждаешься, а мне это унижение надоело, и пусть жизнь течет, как ей захочется, понял? Нахрена мне бегать на почту по два раза в день, да и писать, как дурочке. Конечно, тебе же некогда, там же есть дружки, а о жене вспомнить тебе нет времени, точно так же и я буду, это не пустая угроза, а письмо за письмо <…>».

Ниже в этом письме Кармальская рассказывает о разных бытовых мелочах - о том, что купила дочке модные чешские меховые сапожки за 10 рублей и послала родителям деньги 30 рублей, о том, что отправила Мулявину письмо от его брата Валерия. А вот финал (орфография сохранена):

«Ну пока, скучаю, мелзавка, целую крепко.

Лидка».

«Письмо солдату важнее всего»

Каким был ответ на это письмо и на другие, отправленные следом, неизвестно. По тону переписки чувствуется, что настроение у Кармальской и Мулявина менялось часто. Возможно, связано это было с тем, что их письма не всегда друг к другу доходили, ведь она постоянно гастролировала, а он писал «до востребования», и не всегда письмо успевало за гастролерами.

В середине января 1965-го, к примеру, Лидия написала мужу письмо, наполненное нежностью.

«Родной мой, здравствуй!

Как и было договорено, я пишу сегодня. Была я в ансамбле. Пока ничего не известно, потому что нет начальника, а худрук по больничному. Его заместитель мне ничего толком не сказал, говорит, что нужно вести переговоры с худруком <…>

Пиши, как у тебя дела, были ли неприятности и нашел ли бритву?

Пиши, мой любимый, всё подробно и почаще. Я отправила дочери посылку. Купила еще конфет на 4 руб. и послала.

Папе написала письмо, чтобы долго не ждал денег, и тебе его письмо посылаю, ведь оно было в чистом конверте.

Мы выезжаем 25 в Гомель. Подробно еще не знаю, но перед отъездом я приеду или ты, может, сможешь.

Писать будем регулярно, да?

Ну вот. Пока все.

Целую тебя крепко, мой солдатик. Скучаю.

Твоя верная Лидка».

Лидия Кармальская выступала в редком жанре - художественном свисте. Фото из архива Марины Мулявиной

А вот цитаты из письма от 22 января 1965-го:

«Лётя, привет!

От тебя я пошла в филармонию, получила деньги 50 руб. (таки 22 сегодня) и положила их на сберкнижку. Итак, мы уезжаем 25 <…>

Почему-то мне страшно уезжать из Минска, я уехала от тебя с каким-то осадком на душе, в чем дело, пока не могу разобраться. Ты, пожалуйста, сходи к начальству насчет квартиры, не будь ленивым <…>

Настроение почему-то лажовое или от того, что тебя долго не увижу, что ли…

У меня много дел со стиркой и чисткой, так что я не смогу приехать, да и где я тебя буду искать? Если у тебя будет возможность, хотя бы на час вырвись на такси.

Ну вот и все.

Вот когда не вижу я тебя, так мне скучно. Хочется говорить… говорить… а как приеду к тебе, так такое впечатление, что тебе все равно. Приехала – хорошо, и не приехала бы – ничего.

Ну, будь здоров, сухарь мой.

Целую тебя нежно, хотя уже и разучилась.

Твоя Лидка».

Но спустя неделю, 27 января, письмо мужу снова было гимном любви:

«Родной мой, любимый, здравствуй!

Ну вот, мы дали два концерта в Бобруйске, и сегодня едем в Могилев на 4 концерта, а потом с 31 по 3 – Кричев. Так что можешь мне писать сразу же, а то мы ведь скачем, как блохи, и не успеешь захватить меня.

Лётя, роднуля, ну как обстоит дело с твоим «увольнением»? Ты знаешь, я не нахожу себе места от неведения.

Что там было, когда ты пришел, а? Если поймали, то, наверное, наказали крепко, да? <…>

Я тебе, любочка, сообщу адрес поподробней и по Белоруссии, и на дальнейшее. Я сейчас пишу, а машина ждет, и, по-моему, сейчас кипишь начнется. Ничего, подождут, письмо солдату важнее всего. Из дома я еще ничего не получала, буду писать завтра им письмо. Сегодня уже некогда.

Любочка моя, родной мой, солдатик! Пиши мне больше о себе.

Я страшно спешу, кричат, шакалы.

Дружкам твоим привет.

Целую тебя нежно, крепко.

Твоя Лидка».

Кстати, в числе армейских «дружков» Мулявина были будущие «песняры» Валерий Яшкин и Леонид Тышко.

"Песняры" в 1972 году в Берлине: Леонид Тышко, Валерий Яшкин, Валерий Мулявин, Владислав мисевич, Владимир Мулявин, куратор группы, чья фамилия осталась неизвестной, и Анатолий Кашепаров. Фото из архива Марины Мулявиной

«Я тебя совершенно не узнаю…»

Первое из сохранившихся в семейном архиве письмо Мулявина жене датировано 1 февраля 1965 года.

«Лидушка, дорогая, здравствуй!

Вот уже 4-е дня как от тебя ничего не получал. Что же ты говорила: буду писать через сутки, а выходит, что в неделю раз. Я тебя совершенно не узнаю, раньше у тебя было, по-моему, больше желания писать, чем сейчас. Притом последнее письмо, ты пишешь, что дала в Бобруйске вот уже два концерта, а если моя память меня не подводит, ты обещала написать в этот же день, когда должна была выехать. Ты могла написать, не указав маршрут. А то написала какую-то записку. Видите ли, занятый человек, урвала мне 5-ть минут перед концертом в спешке, что это может быть за письмо? Что ты остальное время делаешь? Адрес ты мой прекрасно знаешь. Если бы ты не скакала бы так, и я знал твой маршрут, я б писал каждый день. В общем, я очень не доволен тобой. Просить тоже не собираюсь, чтоб ты писала, подачки не люблю. Хочешь пиши, хочешь нет. Я буду отвечать этим же.

Вчера, т.е. 31-го, был окружной смотр. Было всё военно-музыкальное руководство Округа. Дуэт сыграли неплохо, но желательно… Был Раевский.

Наш писарь говорит, ходят неофициальные слухи о моем переводе в Ансамбль. Но это еще только болтовня. Я не успел поговорить с Раевским. Нас быстро увели. Но сейчас будем видеться с ним чаще . Так что все выясню конкретно. Он знает меня как музыканта.

Твой Вовка.

Пиши, как дела. Целую».

Во время службы в армии Мулявин очень скучал по дочке Марине. Фото из архива Марины Мулявиной

Игорь Раевский был в то время начальником и худруком Ансамбля песни и пляски Белорусского военного округа. И Мулявина туда действительно перевели. Но лишь через полтора года службы в Уручье, летом 1966-го. У военнослужащих Ансамбля была привилегия - они могли свободно передвигаться, а минчане - жить дома. К тому времени у Мулявина и Кармальской появилось свое первое долгожданное жилье - комната в коммуналке на Ленинском проспекте, 13, над кинотеатром «Центральный». Но до этого было еще полтора года в казарме и были письма…

«Лётя, роднуля моя, здравствуй!

<…> Родной мой, любимый, я так скучаю, просто какой-то кошмар!? Ты знаешь, мне теперь и работать не хочется, лишь бы в Минске быть, всё ближе к тебе, а вот теперь, когда я тебя увижу, не вядомо. Как у вас дела обстоят со смотром? Что слышно о Москве? Я боюсь, что ты себе этой самоволкой все дело испортишь!

Вовочка, любиминький мой, так мне хочется сейчас с тобой сидеть, и никто чтобы нам не мешал, на сердце невыносимая тоска, да еще сон я плохой видала о тебе. Так бы все бросила и ухиляла бы к тебе!

Но я креплюсь, стараюсь меньше об этом думать, стараюсь чем-то щантяься, лишь бы тоске не поддаться.

Представляешь, я вот сейчас думаю, что я летом поеду к дочери. А ты останешься один и опять не увидишь доченьки, дак я, если все будет хорошо, сначала их с мамой вызову к себе на полмесяца, а потом с ними туда поеду: и их провожу, и сама отдохну там с ними, и ты ее увидишь, да? Ты согласен? Всех денег не наэкономишь, а дочь пора бы уже увидеть <…>

Я очень хочу, чтобы Мариночка тебя повидала, хотя бы капельку ей радости.

Так что, киса, все будет хорошо. Я завтра буду писать на военкомат и на филармонию, как там идут дела, и возможно, подъеду на денек на прием к министру.

Любонька, роднуля моя, вот наш дальнейший маршрут по РСФРС, а по Белоруссии еще не известно <…>

Ну вот и все, мой сладкий.

Целую тебя крепко, верна тебе твоя – Лидка».

***

«Родной мой, солдатик!

Здравствуй, любочка!

Ну вот мы уже и в этом захолустном Мозыре. Приехали вчера аж в 9.00 вечера, а выехали в 10.00 утра. Перегон был блеск! Как идиоты болтались почти двенадцать часов. Приехали и сразу же сходили в баню, на рядом, прогрелись хоть, а в номере сплошной зусман (холод. - Ред.) <…>.

Жрать тут нечего, так я купила кильку, хлеб, лук, картошку, сахар и банку тушенки, и вот это все на три дня. По области вообще ничего нет.

А в гостинице свет выключают из экономии, так мы это дело разыскали и включаем, а они выключают через каждые пять минут. По-моему, здесь без скандала не обойтись.

Скука страшная. Я чувствую, что скоро с ума сойду. Еще когда жили в общежитии, то как-то за болтовней время шло быстрее, а сейчас все время сижу долма одна, как сыч. Единственное еще занятие – так это вязка. Осталось связать только рукава, и готова кофта, и еще шапочку тоже перевяжу <…>.

Господи, видит бог, как я жду конца этой поездки, чтобы хоть тебя увидеть. Ты не представляешь себе, как я сильно стала скучать о тебе и Мариночке. Очень часто стала во сне видеть вас, а тебя все время каким-то недовольным чем-то, просыпаюсь, аж неприятно на душе.

Ну, я надеюсь, что тебя скоро переведут в ансамбль. Если до моего приезда не переведут, то я пойду к худруку и потом в штаб, но тебя надо как-то быстрее перевести, да и чаще будем видеться.

Володик, теперь у дочи скоро день рождения, так что ей нужно купить медвежонка немецкого за 15 руб. очень красивого и конфет. Я тебе вышлю деньги, а ты в увольнение сходишь купишь и отправишь, ведь скоро же 4 марта. Да, не забудь Наташку поздравить (речь о сестре Мулявина. - Ред.), у нее 6 марта. Хорошо? Деньги скоро получим, и из суточных сэкономлю <…>.

Пиши мне хотя бы чуточку понежнее письма, мне будет легче быть одной. Целую тебя крепко, как и люблю.

Твоя Лидка».

Лидия Кармальская с мужем Владимиром Мулявиным и его младшим братом Валерием, 1972 год. Фото из архива Марины Мулявиной

«Мне так еще не было плохо, и где-то внутри»

В армии Мулявин страшно скучал по жене и дочке, он рассчитывал получать письма от любимой каждый день, но, судя по всему, так не выходило.

«Лидушка, дорогая, здравствуй!

<…> Ты, конечно, меня не радуешь письмами, я потерплю еще немного. Мне начинает [надоедать] каждое твое письмо вытягивать из тебя, или тебе уже некогда. Так уделяй мне хотя бы час в день после концерта, и ты будешь вкладываться во время, а не спешить и сумбурно писать и в конце приписывать, что за тобой пришла машина, и тебе некогда. Мне совершенно не нужно, чтобы ты от меня отделывалась.

Конечно, все это не так, как мне хотелось бы. Здесь ходишь разбитый, да еще ты будешь пить кровь.

Так служба за эти три года будет незабываемой <…>.

Большое спасибо за фотографии Маришки, она очень здесь натуральна, этот взгляд с хитрецой, но уже взрослая, и какие умные глаза.

У меня вызвало это, конечно, большую тоску. Если ты этим летом ее не привезешь сюда, то тебя нужно бить за садизм пор отношению ко мне.

До свидания. Пиши скорее.

Целую Вовка».

В том, что в письмах Мулявина проскальзывала ревность, ничего удивительного - пока он, по его же выражению, «сторожил тумбочку», его красавица-жена выходила на сцену и вызывала восторг поклонников.

«Лидушка, дорогая, здравствуй!!

Я начал писать тебе каждый день, так ты начинаешь что-то показывать свои капризы. Мы приехали в воскресенье, это где-то 18-го, а сегодня уже 24-е, и от тебя ни одного письма.

Я начинаю злиться. Тем более сейчас ты в Ужгороде, ты там была и с таким восторгом рассказывала о городе, о усатых венграх, о летчиках, о космонавтах. Это, конечно, очень подозрительно. И даже мне, человеку «не искушенному» в таких вещах, кажется подозрительно. Ну ладно, это твое дело. В твоей верности я никогда «не сомневался».

Наши дела идут совсем наоборот, как я тебе писал в последнем письме, где я распланировал не только каждый лень, но и каждую минуту. А вышло – фига.

В четверг нам дали такой отдых, что еще сейчас не могу прийти в себя. Представляешь, весь день сидеть под машиной. И ковырять в ней, мыть. Весь в грязи, мокрый. Может быть, отдых будет в воскресенье, но это под большим вопросом. Так после наших прогулов, т.е. вояжирования, еще не прочищена техника <…>.

Настроение ужасное, ведь я не беру уже столько инструмент, да и на руки страшно смотреть, стали какие-то черные, обветренные, в общем, как у передовика производства, думаю. Скоро и морду под это подгонят. Знаешь. Как в колхозах на доске почета.

Ужасно соскучился по тебе. Не представляю, чем ты сейчас занимаешься в свободное время, а оно у тебя всегда свободно, а если представляю, то лучше не писать тебе об этом.

Дочку я совершенно начинаю забывать. Сегодня посмотрел на ее фото, и стало жутко, как чужая, захотелось заплакать.

Мне так еще не было плохо, и где-то внутри.

Кричат строиться. Все вылетело.

До свидания. Целую.

Твой Вовка.

Отсылаю еще раз.

Прихожу в люди.

Лучше бы увольнение.

Скучаю».

Бывало, Мулявин язвительно отчитывал жену:

«Здравствуй, Лидушка!!

Ты ставишь рекорды, неделя и уже письмо – Молодец!!

Не могу даже представить, чем ты так занята, что так много пишешь. У тебя время немножко больше, чем у меня.

Чтобы ты обрадовала меня одним этим письмом, я бы не сказал, посмотрю, как дальше это будет продолжаться. Чтобы войти теперь ко мне в доверие, надо хотя бы через день писать <…>».

Лидия Кармальская и Владимир Мулявин в конце 1960-х. Фото из архива Марины Мулявиной

«Последний раз ты была прекрасна, вот такой я хочу, чтобы ты и осталась навсегда…»

Это письмо от мужа Лидия Кармальская получила в конце октября 1965-го, за полгода с небольшим до того, как они воссоединились и необходимость в переписке отпала. После были еще десятки писем, но именно в этом Владимир Георгиевич дал для себя отсчет нового этапа своей жизни.

«Лидушка, дорогая, здравствуй!

<…> Ты хоть напиши, где ты находишься, н карте не видел таких названий, по-моему, я даже неправильно пишу адрес.

Эй ты, великий гастролер, давай быстрее заканчиваю свою «гастролю» и домой.

Опять началась тоска, первые две недели прошли как-то незаметно в суете и работе, а сейчас хоть и нет время, так ночами как болванка с глазами сижу и балдею, сейчас все легли спать, а Вовка сидит и пишет своей любимой, я знаю, все равно я не усну, а так вот поговорю с тобой, и будет легче <…>.

Последний раз ты была прекрасна, вот такой я хочу, чтобы ты и осталась навсегда, а то бываешь иногда совершенно противоположной, и у нас начинаются коалиции.

За это время, т.е. за последний год, мы значительно выросли с тобой именно духовно, или этот год дал нам время остановиться и посмотреть, что же мы сделали и как мы жили это время. И только сейчас я почувствовал, что начался новый этап нашей жизни, своего рода революция, надо запомнить этот 1965-й год как второй год наших совместных радостей, а первый был где-то в самом начале еще в Томске, а середина пуста, кроме плохого ничего нельзя вспомнить. Сохранить же всё это зависит полностью от нас <…>».

Сохранить свои чувства и семью Мулявину и Кармальской удалось еще на десять лет. После демобилизации из армии Мулявин вместе с женой стал работать в ансамбле «Орбита-67» под руководством Измаила Капланова. А в 1968-м создал ВИА «Лявоны», переименованный в 1970-м в «Песняры». В 1974-м в семье Мулявиных родился долгожданный сын, которого назвали в честь отца Володей. На тот момент слава «Песняров» гремела не только на весь СССР. Через год Мулявин оставил семью и ушел к другой женщине, потом к третьей… Но это уже совсем другая история…

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

«Такой стрельбы не слышал никогда. И, надеюсь, не услышу!»: белорусский шоумен Дмитрий Кохно рассказал новые подробности своей поездки в Казахстан в январе 2022 года

Из гостиницы он был вынужден бежать в дом друзей, магазины - разгромлены, информации о происходящем фактически не было (подробности тут)

Налоговой разрешили проверять доходы и расходы белорусов за 10 лет: кого это коснется - топ-6 главных вопросов

В Налоговом кодексе появилась новая статья. Как это будет работать - объясняем в наивных вопросах и ответах (узнайте тут)

Солист «Белорусских песняров» написал русскую версию хита группы «Арабески» Midnight Dancer

Музыкант Олег Аверин поделился в соцсетях видео с записи песни в студии: солистка "Арабесок" Микаэла Роуз впервые поет на русском (видео тут)

Мать Марчелло Мастроянни скрывала от сына, что она родом из Минска

Знаменитый итальянский актер ушел из жизни 25 лет назад, 19 декабря 1996 года. Узнали, как Мастроянни связан с Беларусью (читать тут)